-
15.12.2015 11:58
Гуманитарные науки — особое направление социального познания.
Их роль в изучении и преобразовании нашей жизни сложно переоценить. Формулирование смыслов существования в нашем мире — важнейшая задача наук об обществе. Но для этого необходима гуманитарная адекватность. Профессор ЧГПУ, доктор исторических наук Павел Уваров убежден, что Россия и отечественная наука могут с этим справиться. Нашей стране созвучен образ взрослого человека, который прекрасно знает свои достоинства и недостатки. Первые его не слишком обольщают, а вторые — не особо печалят...
— Что мешает России сделать мощный рывок вперед, как вы думаете?
— Отставание от центров силы в современном мире связано как раз с недоразвитостью гуманитористики. Нам гуманитарные науки представляются как нечто культурно-досуговое. Так, для общего развития. На самом деле гуманитарные науки — это возможность задавать и контролировать мировоззренческую и идеологическую повестку дня в современном мировом пространстве. Мне кажется, некоторые проблемы России во взаимоотношениях с нашими западными партнерами связаны именно с тем, что мы заимствуем у них систематику и логику взгляда на мир и в то же время пытаемся сохранить себя. Получается противоречие. С точки зрения нашей риторики, мы должны сливаться с западным миром на любых условиях, но мы этого совершенно не хотим. Для того чтобы играть серьезную самостоятельную роль, надо преобразовывать пространство смыслов. Да, это небыстрый процесс, и на него надо потратить некоторые средства. Гораздо,
кстати, меньшие, чем на техническое перевооружение. Чтобы брать под контроль ситуацию в мире, надо действительно изменить «дорожную карту» сегодняшнего дня, по-новому расставлять мировоззренческие акценты. Это поставит наших западных партнеров в положение неуспевающего ученика и заставит оправдываться. Мы забываем, что успех Советского Союза был связан с его сверхмогуществом в военном отношении, хотя экономические проблемы были серьезные. Компенсировало ситуацию предложенное новое видение мира, которое было влиятельным и находило поддержку достаточно широких масс населения даже на благополучном Западе. И это заставляло относиться серьезно к оппонированию со стороны Советского Союза. Многие даже считают, что появление и мощное обогащение на Западе среднего класса было связано прежде всего с необходимостью оппонировать СССР. Если бы не был создан средний класс, эти люди могли оказаться в лагере сторонников левого выбора.
Сегодня состояние гуманитарных наук в России сложное. Мы повторяем перетертые устаревшие западные историко-философские клише 60—70-х годов прошлого века. Это не дает нам возможности работать со свежими жизнеутверждающими идеями, которые бы заставили наших партнеров оказаться в ситуации интеллектуального напряжения, а не традиционно экзаменовать, насколько мы освоили их архаичные обществоведческие прописи. Это называется разрушением зоны комфорта для оппонента. Гуманитарные науки могут сыграть стратегическую роль в развитии нашей страны. Но для этого надо быть креативней и уметь формулировать новые идеи.
— А они есть?
— Они появятся, если нацелиться на это, а не на пережевывание старого. У нас есть необходимый интеллектуальный потенциал и ментальные культурные традиции, которые сделали Россию уникальной. Страна соединила в себе, насколько это возможно, достаточно серьезное освоение западных культурных моделей и сохранение вкуса к традиционалистскому видению жизни и мира. Такого плодотворного соединения, на мой взгляд, не существует ни в какой другой цивилизации. То есть мы с этим можем работать. Единственная сложность — не имеем желания. Потому что снимать кальку, повторять, копировать всегда легче, чем создавать что-то новое. Но новое всегда увлекательнее и перспективней. Многие вещи, которые были упущены в рамках современного развития политологии, социологии, в принципе могут быть пересмотрены, по-новому изложены. Это будет интересно всем.
— Но не кажется ли вам, что само понятие «пространство смыслов» довольно абстрактное? У каждого свой смысл...
— На самом деле смыслов не так много. Собственно говоря, всего два, и вряд ли мы что-то выдумаем новое. Первое представление о смысле связано с его частным характером. Каждый для себя определяет, что ему надо, с какой скоростью, зачем... Второе — есть интегральные смыслы, которые, формируя человека, общество, непротиворечиво их согласуют. Хотя... все не так просто, как кажется на первый взгляд. Если мы пытаемся осмыслить, куда идет современная цивилизация, надо вводить новые понятия, новые тонкие ловушки смыслов устанавливать. Когда мы говорим о современном человеке, понимаем, какой характер поведения ведет его по этой жизни. Человек действует ситуативно в своих интересах. Но чем больше ты приспосабливаешься к реальности, тем больше реальность начинает порабощать тебя. Человеку кажется, что все дело в каких-то внешних непреодолимых причинах. На самом деле он пойман в ловушку собственной ситуативности, готовности к любой степени социальной мимикрии и облекает эту готовность в метафору «внешней» причинности.
— Хотите сказать, хочешь быть счастливым — будь им?
— Просто надо понимать, что если мы всю свою энергию тратим на то, чтобы к этому миру приспособиться, мы все более попадаем к нему в рабство. «Не хочешь проблем — приспособься к политической, экономической, социальной конъюнктуре». И так далее. Но эти сферы — фикция. Это отражение твоей ситуативности вовне. Ты оправдываешься внешними причинами — «они меня заставляют быть таким». Но внешних причин не существует. Есть причины природные непреодолимые. Все остальные — проекция собственных страхов и зависимостей человека. Какие могли быть причины в несовременном обществе? Люди говорили о непреодолимых воздействиях природы, о воле богов, но объективировать какие-то социально-экономические причины им бы и в голову не пришло. Человек знал, чему следовать, а чему сопротивляться. Эта точка зрения позволяет по-новому взглянуть на особенности существования индивида в социальном пространстве. По сути, это существование в плену собственных страхов и мнимостей.
— Получается, гуманитарные науки учат нас тому, что жизнь не так проста, как кажется, она еще проще?
— В некотором смысле она еще проще. Только это простота, не та, которая хуже воровства. Физик может описать нашу двигательную активность (работа за компьютером, спорт, танцы, занятия любовью) формулой, отражающей законы гравитации. Казалось бы, очень простой ответ. Но вся сложность человеческих действий в мире с этим связана. То есть простота в идее. Но в приложении к жизни это наоборот порождает необычайную сложность и разнообразие. У человека всегда есть шанс изменить все к лучшему. Это на самом деле не так трудно. Вопрос концентрации, самоконтроля и умения ставить перед собой реальные задачи. При этом надо не бояться жизни и себя. А если говорить о системе образования, то ей тоже не следует бояться новых парадоксальных ходов. Пора, наконец, порвать с отжившей архаикой. Но не на уровне внешних изменений (то, что было красным, сделаем белым), а на уровне серьезных внутренних преобразований. Мы живем в достаточно интересное историческое время. Прошел кризис идентичности, связанный с разрушением советской цивилизации. Возникло представление о новой идентичности, и оно укрепляется. Это очень колоритная декорация для жизни, которую каждый может сделать как минимум небессмысленной, а как максимум продуктивной и полезной.
— Какова она — новая идентичность?
— Мне кажется, сейчас мы находимся в состоянии адекватного мироощущения. Можем не бояться признавать ошибки и не находиться в постоянном невротическом состоянии покаяния. Никто ничего не лакирует, никакой особой истерики в обществе я не вижу. Но одновременно появляются зачатки какого-то разумного самоуважения. Меня всегда умиляло противоречие в понимании отношения к личности и к обществу. Мы говорим: не надо постоянно долбить человека, не надо его прессинговать, нужно наоборот говорить о хорошем и «вытягивать» из него лучшее. Но как только речь заходит об обществе и о нашей истории — постоянно долдоним об ошибках, ищем в себе недостатки. Если на уровне личности это плохо, это плохо и на уровне социума. Я бы сказал, мы дожили до состояния взрослого человека, который знает свои плюсы и минусы. Минусы не приводят его в дикий стресс, а плюсы не обольщают. То есть он ведет себя очень достойно, спокойно и адекватно. Человек в расцвете сил, не боится своих недостатков. Он легко без истерик их преодолевает и одновременно придумывает что-то новое, интересное, хорошее, глубокое. Только эту адекватность мы себе не разрешаем. Мы же привыкли, что у нас всегда должны быть какие-то проблемы, привыкли находиться в состоянии удручения. Это самый настоящий невроз! Однако все чаще приходит осознание, что мы можем наладить спокойную достойную жизнь.
— ...Несмотря на агрессивную внешнюю обстановку?
— А у кого и когда была замечательная внешняя обстановка? Казалось бы, уж какие проблемы у благополучных американцев? Но и те все время озабочены. То Ближним Востоком, то Афганистаном. У них есть набор противников...
— Есть ощущение, что у них один противник — это мы...
— На сегодняшний день, пожалуй, да. Но был и набор. Проблемы есть и будут всегда и у всех. Да и в жизни сложно встретить человека, у которого не было бы проблем. У кого щи жидкие, у кого бриллианты мелкие.
— А как вы считаете, гуманитарные науки родят когда-нибудь национальную идею?
— Я не верю в искусственно созданные национальные идеи. Американская мечта из чего родилась? Идея личного преуспевания может быть и идеей национальной. Они могут быть связаны как сообщающиеся сосуды. Частный эгоистический интерес одновременно может привести к процветанию общества. Наверное, действительно Америка — самая успешная и богатая страна мира на сегодняшний день. По крайней мере, в экономическом смысле. Правда, есть момент, который несколько обаяние идеи снижает. Реализация американской мечты неизбежно приводит к перекачиванию ресурсов из других обществ. В первую очередь — материальный успех, а все остальное как бы в приложении идет. И это даже не идея колониализма. Это больше напоминает финансовую пирамиду, совпадающую с границами Соединенных Штатов. Но может быть и иного типа идея. Когда, например, преуспевание и разумное самоограничение могут не противостоять друг другу, а друг друга дополнять. Если дом хорошо сложен, тебе легче обустроить и свою жизнь. Такая идея тоже имеет право на существование, и она легко реализуема. Она не зависит от окружающего мира, а строится на собственном ответственном отношении к действительности. Морально-этические моменты являются важными и не в меньшей, а даже в больше степени отвечают за понимание состоявшейся жизни. Не в смысле, что холодильник набит едой и 10 валенок на зиму запасено. Это еще и представления о ценности и необходимости человеческой солидарности, коммуникации. Не столько борьба, сколько взаимодействие, взаимоподдержка. Так что это вопрос экзистенциального выбора. А идей, собственно, может быть только две: организация мира от общего к частному или личный успех, приводящий к успеху общему. Древние мыслители говорили: счастлив тот человек, у которого есть представления о достаточном. То есть он не раб постоянного наращивания потребления. А человек, у которого всего много, но ему все мало, все время будет ощущать себя несчастным. Цена американской мечты и современного мира заключается в том, что этические, культурные аспекты деградируют в рамках борьбы за личное преуспевание.
— Дело в том, что россиян всегда объединяла трагедия. Национальная идея зиждилась на преодолении. Мы по-другому как-то не умеем...
— Просто идей мобилизации в условиях предельной опасности было достаточно много. Но я не вижу никаких препятствий для того, чтобы чисто теоретически у нас не могла бы реализоваться американская мечта. Условия сравнимые. Ну чуть посуровее климат... Правда, цена устойчива — деградация культурно-нравственного начала.
— А чисто практически мы получим когда-нибудь национальную идею?
— В мире, который устроен определенным образом, оказаться царем горы мы сможем вряд ли. Просто эти места уже заняты, и никакой конкуренции не будет. Если вы захотите стать богаче Америки, столкнетесь с мощнейшим сопротивлением. Победа в этом соревновании связана с определенными издержками, которые очень важны для человека как культурного существа. Чисто материальный аспект реализации не единственное, что ему нужно. Мне кажется, идея возвращения к собственным истокам гораздо более конструктивна. Она позволяет человеку состояться культурно и этически. Не стоит повторять чужих ошибок. Есть очередной исторический шанс попытаться найти новое равновесие, в рамках которого экономико-материальная результативность не будет вступать в конфликтные отношения с внутренним культурным содержанием человека. У нас есть все, чтобы выстроить разумные отношения с действительностью без потрясений, истерик и революций. Но человек так устроен, что ему все время все хочется сделать очень быстро. Несоответствие исторических дистанций с личным возрастом всегда подрывает целенаправленные общественные процессы. Любой жулик легко завоевывает голоса и ведет людей на площадь, потому что они хотят чуда. Где-то триста лет достигали люди благополучия, а у нас за три года получится... — это страшный манок! Даже неглупые люди на него ловятся. Так уж хочется получить сразу, а не когда-то там, в исторической перспективе.
— Но вернемся к международным смыслам. Ждать ли позитивных перемен?
— Как только Россия выйдет на международную арену со свежими идеями, они обеспечат и новое отношение к нашей стране. В современном мире любой новый ракурс во взгляде на действительность дает определенные преференции человеку, сообществу, государству... Этим надо пользоваться. Но, к сожалению, мемориалистика, которой мы занимаемся в рамках гуманитарной науки, практически не сопровождается разумной прагматикой. Не сопровождается выработкой новых смыслов, которые могли бы на рынке идей дать нам определенные преимущества и были бы конвертируемы во вполне реальные вещи.
— Мы бы тогда разбогатели?
— Мы бы тогда были более харизматичными, внушительными и влиятельными. А все остальное приложится.
Татьяна Строганова.
Фото автора.
mediazavod.ru
