-
01.04.2010 13:45
Этот пожелтевший клочок бумаги сохранился чудом. Как, впрочем, чудом и был раздобыт солдатом-комсомольцем 68 лет назад в условиях Синявинских болот. Я с трепетом извлекаю записку из паспорта 87-летнего фронтовика... «Если погибну в бою, прошу считать меня членом партии». Боец 266-й стрелковой дивизии написал эти строки 29 августа 1942 года перед началом наступательной операции по деблокированию Ленинграда. Тогда Николай Чариков ещё слабо представлял себе масштабы предстоящих битв. Но судьба приказала ему остаться в живых и продолжить борьбу с гитлеровскими захватчиками уже с партбилетом в кармане.
Синявинские высоты
В 41-мНиколай работал литсотрудником в молодёжной областной газете «Сталинская смена». Писал о Челябинске в целом, и о ЧТЗ в частности. 22 июня приехал на тракторный завод по «мирному» заданию редакции. Там и узнал, что война началась. Побывал на митинге, принёс в редакцию свежую информацию, старшие товарищи составили номер да ещё и в Москву передали материал, в «Комсомольскую правду».
На следующий день выпустили «Сталинскую смену», полностью посвящённую вероломному нападению фашистской Германии. Многие газеты были тогда закрыты, но «Смена» выходила ещё до августа. Потом обком комсомола устроил Чарикова на работу в оргинструкторский отдел. Оттуда товарищи и проводили его в армию в начале 42-го.Военкомат отправил в Тюмень на шестимесячные курсы, но образование получить так и не удалось. Только начались полевые занятия — вышел знаменитый сталинский приказ: «Ни шагу назад!»
Целый курсантский полк отправили в конце августа под Ленинград. Задача была — прорвать блокаду и соединиться с Ленинградским фронтом в районе Синявинских высот. В первые дни сентября началось наступление. Это было пекло, по сравнению с которым привычные уже бомбёжки казались пустяком.
— Нас накрыло миномётным огнем. Чувствую, в плечо что-то ударило, — вспоминает Николай Николаевич. — Но нужно было идти вперёд, на боль старался не обращать внимания. Спустя некоторое время заметил, что шинель в крови и рука не слушается — поднять невозможно. Я отстал от своих. Но обстрел продолжался. В первый раз в жизни тогда я видел, как гибнут на войне люди. Много людей. Одному бойцу попытался помочь, но он умер прямо у меня на руках. До самого вечера мы собирали раненых. Я был на ногах, мог передвигаться. Ни у кого и в мыслях не было, что мне самому нужна помощь. Только когда стемнело, пожилой дядечка-сибиряк посадил меня, обессиленного, в переполненную истекающими кровью солдатами телегу и вывез оттуда.
Раненых было слишком много. Персонал переполненных медсанбатов отказывался принимать вновь прибывающих. В пути пришлось провести всю ночь. Первую помощь Чарикову оказали на рассвете. Да и то просто наложили повязку и отвезли во фронтовой лазарет барачного типа. К этому времени поднялась высокая температура. Стало понятно, что плечо повреждено серьёзно. Лишь через две недели санитарный поезд повёз Николая в сторону Сибири. Целый месяц длилась его эвакуация.
По пути следования эшелона мест в госпиталях тоже не находилось. Люди умирали, так и не дождавшись помощи. Наконец добрались до Кунгура, уездного города Пермской области. Госпиталь, размещённый в здании лесотехникума, тоже был переполнен. Койку поставили в коридоре, и монотонно потекли дни. Повязку меняли регулярно, хирургическая сестра старалась всё делать с особой тщательностью. Николай был уверен, что рана вот-вот зарубцуется. Но шли месяцы, а этого не происходило. Оставался свищ. И вот тогда впервые бойца показали хирургу. Он провёл обследование зондом и скомандовал: «На операцию».
И снова в бой!
После того как из раны был извлечён осколок, пациент пошёл на поправку. Через месяц из Кунгура военкомат направил Чарикова под Челябинск, в Чебаркуль. Там располагался артиллерийский центр, формировали дивизии резерва Верховного командования — тяжёлую артиллерию. Определили в политотдел, а потом отправили на Брянский фронт. Это был 43-йгод. Готовилась операция на Орловско-Курской Дуге. Шло крупное накопление техники для решающего наступления, которое началось 12 июля.
— Мне запомнилась эта артиллерийская подготовка, — рассказывает фронтовик. — На берегу — «Катюша», потом — тяжёлая артиллерия. Всё перепахало взрывами к моменту появления пехоты. Оборона там была очень мощная. Но наша бригада вместе с другими подразделениями задачу выполнила. Красная Армия совершила прорыв. Потом нас на платформах отправили в Степной резервный фронт под командованием маршала Конева. И уже 18 июля началось наступление на Белгород. 5 августа Белгород и Орёл были освобождены. В это время в Москве дали первый победный салют. А все участники этих сражений получили благодарности главного командования.
После Белгорода были Харьков, Полтава, Кременчуг, Молдавия, Румыния, Венгрия, Австрия, Чехословакия. В ней и окончилась война для Чарикова. Начальник политотдела в октябре 44-го направил его на учебу в политуправление фронта с напутственными словами: «Вернёшься ко мне помощником по комсомолу». Там присвоили офицерское звание. Между тем в политуправлении в то время формировались не только политотделы, но и дивизионные газеты. В одну из них и был направлен Николай ответственным секретарём. Дело непростое. И редактировал материалы, и сам ходил на задания. Опасностей хватало и на этом месте службы. Но Бог по-прежнему хранил.
О капитуляции он узнал ещё 7 мая. Материалы принимал по радиоприемнику и тут же отправлял в набор. На этот раз Николай участвовал в подготовке номера победы. Что, конечно, было очень символично с учётом памятного номера, посвящённого началу войны.
Встреча навсегда
А здоровье было слабым — ранение сказывалось. Начались обострения, в Чехословакии Чариков попал в военный госпиталь. Умирали многие. После победы это было особенно обидно. Больше месяца лечился, после чего отправили в резерв политуправления фронта.
...Но вернёмся в Кунгур, в 42-й год. Там произошла судьбоносная встреча. Это была любовь с первого взгляда. Медсестра Лиля провожала его после выписки. Когда получал военное удостоверение, написал в графе «Семейное положение»: «Женат». Думал: «Жив останусь — вернусь, а там видно будет».
Не знал Николай, что этот госпиталь тоже отправят на фронт. И уж тем более не знал, что совершенно случайно предстоит им встретиться с любимой в далекой Венгрии в 44-м. Рядом с госпиталем он вдруг увидел знакомых девчат — подружек Лилии. Сразу же её разыскал. Она хранила все его письма. И, конечно, то, которое он отправил ей на Новый год с практически пророческими стихотворными строчками: «...Пусть новый год нам будет годом счастья и встречи долгожданной навсегда».
В общем-то так всё и получилось. Они жили в мире и согласии 41 год, пока их не разлучила смерть. А тогда, в феврале 44-го, Чарикову предстояла авантюра. Пришёл в отдел кадров, рассказал начальнику, что встретил здесь жену, получил недельный отпуск. Однако начальник Лилиного госпиталя оказалась особой строгих нравов. «Какая ещё жена? — сказала она Николаю. — Не выдумывай!»
Он показал отметку в удостоверении — не поверила: «Но мы тут лучше тебя знаем, замужем Лиля или нет». Пришлось говорить начистоту: «Людмила Георгиевна, ну не женились пока. Но война кончится — всё равно вместе будем». «С этого и надо было начинать...» — смягчила тон начальница и разрешила им провести «семейную» неделю в госпитале.
Важная награда
— Война — штука жестокая... — Николай Николаевич умолкает на несколько секунд. — Я собственными глазами видел выжженную землю, почерневшие трубы, оставшиеся от хат, тела детей в колодцах. В Австрии освободили женский концлагерь. До какой же степени измождения доводили людей! Я был свидетелем того, как встретились брат с сестрой. Он её узнал не сразу... Меня часто о мести спрашивают. Но ведь мы воевали не с немцами как таковыми, а с фашистами. Была смутная надежда на то, что одумается народ, Гитлера свергнет. Однако немцы — нация педантов. Что им велено было директивами, то они аккуратно и выполняли.
— Какую награду вы считаете самой важной?
— Медаль «За победу над Германией».
— Но ведь её, если не ошибаюсь, давали многим...
— Всё верно. Не только фронтовикам, но и тыловикам. Однако важен сам факт победы. А ещё важно, что ты после такой кровопролитной войны остался жив. Что ещё надо? Все остальные награды... Ты ведь их заработал не сам, а вместе с кем-то.
— То есть вы хотите сказать, что никакого подвига не совершали?
— Именно это я и хочу сказать. Никогда за собой никакого подвига не замечал. Хотя не трусил, не сдавался и всегда шёл вперёд. Инициативой меня Бог тоже не обделил. 15 лет в областном совете ветеранов работал. Куда надо и куда не надо лезу. Причём до сих пор (смеётся). В школе № 115 есть музей «Защитники Ленинграда». Приходят ребята в гости, слушают меня с интересом. Хоть какую-то пользу да приношу обществу. Очень важно это — жить не только для себя. Важно делать жизнь лучше, причём не только личную. Впереди много мероприятий, посвящённых 65-летию Победы. Очень хочется везде побывать, поучаствовать. Только бы быть на ногах...
— Будете, Николай Николаевич. Вы ведь не сдавались никогда.
Татьяна Строганова.
Фото автора
