-
27.09.2010 12:07
В библиотеке имени А.С. Пушкина прошло очередное заседание челябинского интеллектуального клуба «Кредо». Посвящено оно было 80-летию со дня рождения выдающегося философа ХХ века Мераба Мамардашвили. Те, кому уже посчастливилось познакомиться с его трудами и лекционными курсами, по достоинству оценили масштаб личности нашего гениального современника. Те, кому это еще предстоит, едва ли будут разочарованы. Как не были разочарованы и те, кто, несмотря на трудности перестроечного периода, из разных уголков страны специально приезжали на лекции этого колоритного мыслителя. Кандидат физико-математических наук, доцент ЧГПУ, «философствующий естественник» Игорь Клебанов рассказывает о своем любимом философе, типичном космополите в лучшем смысле этого слова.
Гений из города Гори
— Он родился 15 сентября в 1930 году в Гори. По иронии судьбы этот город вошел в историю дважды, один раз дав миру великого злодея, другой раз — великого мыслителя. Отец Мераба Мамардашвили был военнослужащим, всю жизнь прослужил в армии политработником. А вот материнская линия очень интересная. Мать принадлежала к роду дворянскому. Не очень знатному, но, тем не менее, давшему большое количество воспитателей грузинских царей. Думаю, эта социально-биологическая генетика дала о себе знать, поскольку Мераб стал не только блестящим философом, но и выдающимся педагогом.
Свое детство он провел в Грузии. Учился в лучшей гимназии того времени, и класс был довольно замечательный. Из 36 учеников 15 стали кандидатами наук, 6 — докторами, двое — академиками. И, конечно, самой яркой звездой был Мамардашвили, который, правда, академиком не стал. В 1949 году Мераб окончил гимназию с золотой медалью и поступил на философский факультет МГУ, где проучился до 54-го года. Думаю, не нужно комментировать, какое это было время. Последние годы жизни Сталина, предоттепельный период... Все студенты-философы ходили по лезвию ножа, было много арестов. Мамардашвили в силу своего характера не участвовал активно в политической жизни, поэтому его волна репрессий не коснулась. После университета карьера складывалась достаточно благополучно. Во- первых, он находит для себя хорошую компанию: философы Зиновьев, Щедровицкий, Грушин. Находит людей, с которыми может разговаривать на одном языке. Согласитесь, это большая роскошь. Получается хороший «питательный бульон».
В 54-м году поступает в аспирантуру философского факультета. После ее окончания Мамардашвили особенно везет. Сначала он работает в журнале «Вопросы философии», потом его направляют на работу в Чехословакию в журнал «Проблемы мира и социализма». Там он проработал до 66-го года. В чем главное везение? Дело в том, что в Чехословакии в отличие от Советского Союза была гораздо менее жесткая цензура. Запрещенные у нас философы издавались в Праге свободно. Правда, на языке оригинала. Но Мамардашвили свободно владел четырьмя языками, поэтому мог изучать эти труды. Кроме того, там он познакомился с творчеством писателя, который в ту пору был малоизвестен в Союзе — Марселем Прустом. Его тоже прочитал в подлиннике, поскольку французским владел так же свободно, как русским и грузинским.
«Мы не поняли, что написали...»
— В 66-м году философ приезжает в Москву и два года спустя становится заместителем главного редактора журнала «Вопросы философии». Работал там до 74-го года. О том, какое влияние он оказывал на редакцию, лучше прочитать в воспоминаниях Юрия Сенокосова — его лучшего друга. Вообще в начале 70-х настал переломный момент в жизни Мамардашвили. Именно в этот период он становится доктором и профессором. Таковы биографические факты. Между тем это время, когда Мераб из профессора философии окончательно превращается в философа.
Есть хорошее выражение... Чем отличается профессор философии от философа? Тем же, чем старая дева от замужней женщины. Так говорил Ницше. Что же касается превращения Мамардашвили, то на это повлияли два фактора. Во-первых, личная драма, часто подвигающая человека на более глубокий контакт с реальностью. Во-вторых, знакомство с двумя знаковыми фигурами в его биографии. Это Юрий Сенокосов, благодаря которому сохранено наследие гения, а также философ Александр Пятигорский, специалист по истории и философии буддизма. К слову, он умер совсем недавно, осенью прошлого года.
В начале 70-х годов, встретившись, Мамардашвили и Пятигорский написали примечательную книгу в режиме диалога, которая называется «Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании и языке». Родилась она на стыке двух философий. Мераб пришел к этим идеям благодаря западной философии (а занимался он в основном Декартом и Кантом), Пятигорский — благодаря философии буддизма. Это переломная веха. Завязываются все узелки, ключевые темы, которые впоследствии Мамардашвили будет раскручивать в своем творчестве. Сказать, что книга трудная для чтения, значит, ничего не сказать. Авторы признались как-то: «Мы сами не все понимаем из того, что написали». Фактически это запись некоторых философских медитаций. Понять текст нельзя, можно только в него погружаться. Как в фильмы Тарковского.
Земной финал
— В этот период Мераба преследуют несчастья. Так часто бывает. Человек прорвался в другое измерение, а в жизни начинается черная полоса. Соавтор Пятигорский эмигрирует в Англию, любимая женщина философа покидает, умирает отец, и начинается (как в нашей стране это умеют делать) постепенное «выдавливание» Мамардашвили из Москвы. Сначала его выводят из состава редколлегии журнала «Вопросы философии», с философского факультета МГУ переходит на психологический, потом — во ВГИК, потом — на высшие режиссерские курсы... В итоге для него уже просто нет работы в Москве. И тут на выручку приходит тоже примечательный человек — Нико Чавчавадзе, в ту пору директор института философии грузинской академии наук. Представитель того самого рода, к которому принадлежала жена Грибоедова. Род славился не только своей знатностью, но и прежде всего образованностью. В Грузии, насколько я знаю, вряд ли найдется семья, которая внесла больший вклад в культуру этой страны.
Итак, Нико Чавчавадзе приглашает Мамардашвили на работу в институт философии на должность главного научного сотрудника и предоставляет карт-бланш на полную свободу действий. То есть никто не обязывал выполнять план, и ничего не надо было писать на заказ. Философу предоставлялась возможность свободно творить. С 81-го года начинается самый примечательный период творчества. Он читает свои лучшие лекционные курсы «Картезианские размышления», «Кантианские вариации», «Лекции о Прусте», «Эстетика мышления»... Если возникнет желание ознакомиться с философией Мамардашвили, лучше всего начать именно с этого курса. Потому что все его философские идеи раскручиваются там на житейском материале. Роман «В поисках утраченного времени» — это суперсложный текст. Философии Декарта и Канта тоже требуют колоссального напряжения для изучения первоисточника. А в курсе «Эстетика мышления» Мамардашвили на простейшем материале, иногда, правда, привлекая литературные данные, строит свою систему. Точнее, системы как таковой у него не было. У него была своя философия.
Начинается перестройка, активно идет развал Советского Союза. Какие были события в Грузии в конце 80-х годов тоже известно. Приход Гамсахурдиа к власти. Мамардашвили, может быть, впервые в жизни стал активно заниматься политикой. Начались его публичные выступления, в том числе и на политические темы. По телевидению его можно было видеть очень часто.
25 ноября 1990 года наступил роковой день. Мамардашвили вернулся из США, где читал лекции. В аэропорту он ожидал самолета в Тбилиси. Среди пассажиров оказались сторонники Гамсахурдиа. Они начали его оскорблять, отталкивать от трапа. Мамардашвили решил не вступать в перепалку и дождаться другого рейса. Отошел от трапа и... случился третий инфаркт. Он умер в возрасте 60 лет в аэропорту «Внуково». На этом его земная жизнь закончилась, и началась жизнь в вечности.
Что он нам оставил?
— Философ постоянно развивал две основные темы. Первая — философия сознания. Пожалуй, в этой области его можно назвать ведущим философом конца ХХ века. Как вообще можно описывать сознательные явления, интересует его вопрос. В самом деле, чтобы что-то описать, нужно находиться вне объекта описания. А как описать сознание, когда я нахожусь в сознании? И Мамардашвили, в частности, в книге «Символ и сознание» убедительно показывает, что описать это никак нельзя.
У него есть хорошее выражение «метафизические невозможности языка». Действительно, наш язык для философии не приспособлен. Единственный выход — метатеория и метаязык. Впрочем, это уже философские тонкости. В целом же речь идет о построении метатеории сознания. Вторая тема, которая непосредственно связана с первой, более жизненная, я бы сказал. Мамардашвили во всех своих лекционных курсах проводит одну и ту же мысль. Говорит примерно следующее: если ли в природе основания для того, чтоб люди оставались людьми? Если мы задумаемся... ответим — нет. Нет никаких оснований в природе, чтобы в мире было добро, чтоб была справедливость, чтобы была мысль, наконец. То есть иными словами все человеческие проявления не имеют никаких оснований. И, тем не менее, они на чем-то зиждутся. Мамардашвили задается вопросом: а на чем? И показывает убедительно, что все это держится на волне усилия. Чтобы быть человеком, нужно усиливаться постоянно. Нельзя быть человеком, плывя по течению. Потому что тогда будет рассеяние, распад человеческого.
И вторая мысль заключается в том, что человек в ходе своей эволюции создает так называемые " искусственные органы" для поддержания себя в человеческом состоянии. В глобальном смысле таким искусственным органом является культура. В частном виде это может быть художественное произведение, научный трактат, социальные институты.
Две эти темы нельзя разделять. Потому что мысль — это тоже нечто, для чего в природе нет никаких оснований. И третья тема, которую исследовал Мамардашвили, правда, приписывая эту мысль Канту: как должен быть устроен мир, чтобы в нем могла случиться мысль? Пафосная тема. В своих лекциях на разном материале он говорит все время об этом. Если поверхностно к ним относиться, можно даже подумать, что они однообразны. Но по большому счету философия — это и есть говорение об одном и том же, основанное на материале, близком людям в данную эпоху.Кстати, философия — тоже один из искусственных органов, позволяющих человеку оставаться человеком.
Личные впечатления
— Как, собственно говоря, я пришел к этому философу и почему он стал моим любимым мыслителем? Это произошло десять лет назад, сравнительно недавно. Я не могу сказать, что в студенческие годы не знал Мамардашвили, ну хотя бы просто потому, что по телевидению были его выступления. Но в двадцатилетнем возрасте вряд ли можно его воспринять. А вот в тридцатилетнем уже стало можно. Первая книга, которая мне попалась, были «Картезианские размышления».
Я за свою жизнь немало книг прочел, но ни одна не производила на меня такого впечатления. Говоря словами философа, я попал в некоторое пространство, где есть сильнейшее напряжение мысли. Мамардашвили сравнивал мысль с молнией. Что нужно для ее возникновения? Нужно, чтобы разность потенциалов между землей и облаком превысила критическое значение. Так вот я попал в такое предгрозовое пространство, где вот-вот должна была вспыхнуть мысль. Моя мысль, не автора. Он лишь создал это поле, в котором читатель может мыслить. И действительно моя мысль заработала. Причем значительно лучше, чем работала прежде. Именно с этого момента, я начал что-то понимать в философии. Все, что было раньше, можно назвать только игрой.
Мамардашвили сделал для меня понятными пьесы Чехова. Точнее — всего одна его строчка. В «Эстетике мышления» есть такая фраза: чтобы в мире было добро, нужен труд, нужно усилие, а зло делается само собой. Всякая пьеса Чехова именно об этом. Что нам показывает Антон Павлович? Не социальное же вырождение, о чем любили писать в советское время. Речь о том, как люди, хорошие, образованные, интеллигентные, не предпринимают никаких усилий, и в результате все рушится. Сидят, разговаривают, обедают... А в конце Треплев стреляется, Фирса забывают в заброшенном доме и так далее.
х х х
Главная задача философа — во-первых, мыслить самому, во-вторых, давать мыслить другим, говорил Мераб Мамардашвили. Более того мыслить самому, ЧТОБЫ давать мыслить другим. Гений из города Гори справился с этой задачей блистательно!
Строганова Татьяна, специально для Lentachel.ru
Фото автора
