-
13.07.2024 04:34
В этот раз все пошло не так. Я намеренно не готовилась к встрече с героем. Все мы знаем, что философы — люди странные, с парадоксальным мышлением. Все равно по схеме не получится. Вот и решилась на эксперимент — интервью-экспромт. В итоге разговор вышел разновекторный и с неожиданными признаниями. Профессор Артур Дыдров поделился своими мыслями о бессмертии, интернет-зависимости, искусственном интеллекте, человеке будущего и философском подходе к жизни.
Справка «АН»
Артур Александрович Дыдров, профессор кафедр философии ЮУрГУ и ЧелГУ, доктор философских наук. Окончил ЧГПУ. С 2007 по 2011 год работал учителем истории и обществознания. Учился в аспирантуре ЧГАКИ, тема кандидатской диссертации «Человек будущего в утопиях и дистопиях: философско-антропологическая интерпретация». В 2021 году стал доктором философских наук, защитив диссертацию на тему «Человек будущего в контексте инновационных стратегий». Сфера научных интересов — мифология технологий, исследование Интернета, реакции общества и человека на инновации.
Странный выбор
Он родился в Советском Союзе в 1985 году. В силу возраста не отражал происходящих социально-политических процессов и с криминалитетом отношения не сложились. Зато хорошо помнит, что жевательная резинка стоила пять копеек. Покупал ее в больших количествах. И дворником довелось поработать в конце 90-х. Такие признания успешных людей теперь уже звучат, как легенда. «Но руки-то помнят...» — признается Артур Александрович.
Конечно, ни о какой научной деятельности он в детстве и не помышлял. Рос без отца, воспитывался мамой и бабушкой, у которых была заветная мечта. «Ты, сынок, должен высшее образование получить, — часто повторяла мать. — Таких у нас в семье не было. Дядька твой только с высшим. Вот и ты можешь быть, как он. Даже и лучше...».
Эти слова в конечном итоге, оказались пророческими. Но тогда Артур вообще смутно представлял, что такое высшее образование, и чем оно отличается от среднего. В школе появились любимые предметы, «литература» и «русский язык» прямо очень нравились. А вот «обществознание», максимально близкий к философии предмет, вообще не помнит, хотя и получил «пятерку».
Поступил в педагогический вуз на специальность «История. Юриспруденция». Наверное, потому что был тогда популярен один миф. Дескать, исторический факультет — самый лучший. Успешная карьера с таким дипломом обеспечена: бизнесмен, олигарх, депутат... О карьере учителя истории мало кто мечтал.
Учась на истфаке, довелось Артуру поучаствовать в московском форуме «Ломоносов». А потом пригласили на конференцию в ЧелГУ. Доклад он тогда написал на очень странную тему. Если ее озвучить вслух, реакция адекватного человека, скорее всего, будет — «чо?!.». Ну согласитесь, странный выбор для молодого исследователя — «Социальный статус древнегреческих, древнеримских врачей на материалах надгробных надписей».
— Почему именно надгробные надписи?
— Понятия не имею! Просто привлекали не дискурсивные темы. Первый опыт участия в форуме со странной историко-бытовой темой оказался неожиданно удачным. Даже занял призовое место и получил грамоту. После этого у меня сложился такой положительный вайп от занятий наукой, позитивный социальный след не только от самого исследования, которое ведешь в кабинете, но еще и от презентации результатов.
— Слава понравилась?
— Да нет, это не слава, на самом деле. Ну вот честно, я не пытаюсь скромничать. Славы, собственно, и сейчас нет. Хотя как ученого вспоминают, обращаются периодически. Вот вы на интервью пригласили. Это прямо очень приятно.
— ...Но прожили бы и без этого? (смеюсь).
— Я бы почему прожил? Потому что ну просто не знал о вашем проекте «Наука в личном ракурсе». Но теперь-то узнал, и очень радостно, что появился журналистский интерес к деятельности молодых ученых. Так вот поскольку социальный след сложился, все, казалось бы, шло к тому, что останусь на исторической стезе. Но ряд событий предопределил мой профессиональный выбор.
После защиты диплома мне порекомендовали поступать в аспирантуру. Ближайшая была в Магнитогорске, предупредили, что попасть сложно, могут и не взять. В итоге после окончания вуза я оказался в научном вакууме, просто работал в школе учителем истории и обществознания без малого четыре года. Но однажды товарищ порекомендовал мне пообщаться с преподавателем кафедры философии ЧГАКИ.
А у меня о философии осталось очень положительное впечатление еще со времен учебы в педуниверситете. Хороший преподаватель у нас был, с нотками цинизма в голосе, с таким вот уничижающим троллинговым юмором. У нас задача была на семинарах — не попасть в зону его внимания. Потому что, как только он в тебя вцеплялся, возникала мечта под парту провалиться. Но впечатление осталось положительное (смеется).
Кто готов к бессмертию?
— На кафедре философии я обратился к Вере Сергеевне Невилевой, и меня тогда встретил очень холодный взгляд. Только впоследствии человек раскрылся и стал очень душевным научным руководителем. Помню, она спросила с порога: «Артур, а что вы любите?». От неожиданности у меня произошел системный сбой. Начал вспоминать, что в школе зачитывался романом Замятина «Антиутопия». В итоге, мне была подсказана тема диссертации «Образ человека будущего в утопиях и антиутопиях».
С этой темой я очень долго жил, прочел больше ста художественных произведений. Но докторскую работу писал по тематике трансгуманизма. Это совокупность относительно современных западных концепций о том, что человека можно апгрейдить, усовершенствовать собственными технологическими методами. Между тем тогда к трансгуманизму я очень критически отнесся. Но мне повезло. На кафедре работал Игорь Владимирович Вишев, в честь которого сейчас проводятся «Вишевские чтения». Он свою иммортологию позиционировал, как науку о практическом бессмертии. В своих статьях о долголетии указывал разные цифры: 800, 1000 лет...
Мы с ним расходились во взглядах. А скепсис мой, собственно, основывался на том, что к бессмертию надо быть еще и духовно-морально готовым. Недостаточно просто физически продлить жизнь на тысячу лет. Эта цифра еще как-то должна в сознание уложиться. Соответственно, мы с ним дискутировали, он на меня ссылался критически, иногда я на него, но при этом сохранялись уважительные взаимоотношения.
Он был убежден, что телесность может оставаться, например, посредством клонирования и, кстати, завещал, кажется, себя крионировать. По крайней мере, останки его первой супруги хранятся в центре «Криорус» под Зеленоградом. Профессор Вишев, видимо, полагал, что за 50 лет (а это как раз срок контракта) разрешат клонирование, и тогда их просто восстановят...
Продолжение следует.
Татьяна Строганова
«Аргументы недели»
