-
06.12.2011 02:50
За скупыми строчками мемориальной доски на доме в центре Челябинска — яркая жизнь потомственного дворянина, прошедшего Соловки, благородные поступки, ежедневный труд, медицинские открытия и удивительные спасения людей.
Выдающегося врача-инфекциониста, основателя инфекционной службы на Южном Урале Александра Выговского тысячи людей вспоминают с благодарностью и восторгом. А восторгаться действительно было чем.
Он родился 11 ноября 1900 года в городе Алатырь Симбирской губернии в семье потомственных дворян. Детские и юношеские годы Алика прошли в Казани. Там окончил гимназию с серебряной медалью и поступил в знаменитый Казанский университет на медицинский факультет. Но не проучился и года — началась гражданская война. Его отец — белогвардейский офицер в отставке — естественно, встал под знамена Колчака. И 18-летний Саша пошел воевать. Отец служил в штабе, Александр — рядовым в знаменитом корпусе Каппеля, в конных частях. Вместе с Колчаком отступали под напором Красной Армии до Иркутска. После расстрела адмирала там и осела семья Выговских.
Александр восстановился в мединституте.
Тяжело было и учиться, и работать. Приходилось и себя содержать, и семье помогать. Но настоящие испытания были впереди. На пятом курсе по необоснованному обвинению Александра и его отца арестовали за контрреволюционную деятельность. На три долгих года студент попал на Соловки. В лагере его спасла врачебная специальность.
Работал в госпитале, где получил колоссальную практику. В 1928 году вышел из лагеря универсалом, умеющим все: лечить терапевтические и инфекционные заболевания, ассистировать на операциях. Отправился в Пермь, где жили друзья отца. Там сдал экзамены экстерном и получил диплом. В Перми же обвенчался со своей возлюбленной, приехавшей из Иркутска.
После лагеря во многие города ему была закрыта дорога. И вот однажды с супругой, работавшей окулистом, они прочитали объявление в газете: «В Челябинске требуются врачи». В 1928 году молодожены приехали в незнакомый уральский город. С одним чемоданчиком, на пустое место, ни знакомых, ни родственников... Здесь и прошла вся их дальнейшая жизнь.
В тридцатые годы ХХ века врачей в Челябинске было очень мало. Приходилось и в больнице работать, и в поликлинике вести прием, и на вызовы выезжать. Александр Выговский сразу прослыл толковым специалистом.
В 1936 году приказом его перевели в медсанчасть НКВД. По злой иронии судьбы бывший белогвардеец не только лечил партийных работников, но и был личным врачом первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) Кузьмы Рындина. Сопровождал его повсюду. Но в 1937 году Рындина расстреляли, и Александра Павловича уволили из медсанчасти. Тогда он и организовал первую в Челябинске инфекционную больницу — противобруцеллезную станцию.
Начало тридцатых ознаменовалось хронической эпидемией брюшного тифа. Александр Выговский проанализировал 1200 (!) случаев этого беспощадного заболевания (для сравнения: сейчас за год в области регистрируется около 10 случаев. — Авт.).
Смертей было много. В одной из монографий нашего героя описаны причины. Город разрастался, численность населения увеличивалась благодаря стройкам заводов. Масса сезонных рабочих. Канализация и водопровод практически отсутствовали. Антисанитария привела к эпидемии.
В 1935 году вместе с терапевтом Череваткиным Выговский описал первый случай бруцеллеза на Южном Урале. Оказалось, что в сельской местности им заражены многие. Причем стадия, как правило, запущенная, а больные — тяжелые. Когда организовали противобруцеллезную станцию, основатель службы на самолете вывозил из области многих больных и лечил их в Челябинске. Причем нередко небезуспешно. Сын Александра Павловича Олег Выговский, тоже инфекционист, до сих пор удивляется: «Как они спасали больных в те годы? Как удавалось это в отсутствие антибиотиков?».
И пошла молва: есть в Челябинске доктор Выговский — он всех вылечивает. И не было предела людской признательности. Однажды Александр Павлович прилетел в деревню для осмотра больных. Вдруг какая-то женщина говорит: «Доктор, я вас приглашаю поесть блины». Выговский удивился: с чего бы это? А вы, говорит, лечили моего мужа. Его в армию забрали. Так вот, уходя, он меня напутствовал: «Если этот доктор еще раз приедет, обязательно накорми его блинами».
Параллельно Александр Павлович занимался педагогической деятельностью. С конца 30-х годов преподавал в фельдшерском училище терапию. В 1942 году его забрали в армию, службу нес, работая в госпитале. И продолжал преподавать в Киевском мединституте, который эвакуировали в Челябинск. Выговский был ассистентом кафедры инфекционных болезней. Защитил кандидатскую диссертацию по бруцеллезу. До 49-го года работал доцентом кафедры терапии у знаменитого московского профессора Лукомского, присланного сюда «для усиления института».
Того самого Лукомского, который потом стал главным терапевтом Советского Союза и подписывал некролог Сталину. Истинная причина смерти вождя, безусловно, и Выговского интересовала. Однако профессор всегда отвечал кратко: «Не спрашивайте меня об этом...». Вероятно, было о чем молчать.
За время этого сотрудничества Александр Павлович защитил докторскую, опубликовал три монографии по бруцеллезу. Но в 1949 году вышло постановление, запрещающее совмещать военную и гражданскую службы. В демобилизации было отказано, и 22 года Выговский проработал врачом в 423-м гарнизоном госпитале, который был расквартирован в Челябинске и до сих пор здесь находится.
Был однажды у него тяжелейший больной с заражением крови. Таких и сейчас очень трудно спасать при наличии современных антибиотиков. А тогда их практически не было, но советского солдата, венгра по национальности Гати Выговскому каким-то чудом удалось вылечить. После демобилизации Гати уехал домой в Закарпатье и рассказал о своем спасении отцу. Русским он не владел, а потому попросил дочь от своего лица написать письмо в Челябинск: «Доктор, вы спасли моего сына! Я приглашаю Вас в гости. Не обижайте меня — приезжайте». Как же тепло встречала Александра Павловича эта большая венгерская семья!
В чем же секрет спасения больного с сепсисом в те годы? По всей вероятности, речь идет о каком-то особом врачебном таланте. Выговский умел так настроить пациента, что тот становился помощником врача, верил в выздоровление. Когда организм включает компенсаторные защитные силы, заболевание лечится лучше. И наоборот: когда человек не верит в исцеление и считает, что он обречен, — это верная гибель.
Пояснить феномен я попросила Олега Александровича Выговского.
— Вирус ведь живет по своим законам. Ему совершенно безразлично, верим мы в него или нет...
— Вирус — да. Но организм человека бывает сильнее многих законов. Я и сегодня говорю студентам: это вульгарное представление, дескать, попал микроб — и человек заболел. Мы очень часто заражаемся и редко заболеваем. Как правило, организм справляется с инфекцией, подавляет ее, и никакого инфекционного процесса не возникает. Но когда много попадает возбудителей и организм ослаблен, он не сопротивляется и развивается заболевание.
Александру Выговскому доводилось встречаться с Жуковым. Когда знаменитый маршал служил в Уральском военном округе, он приезжал под Челябинск на охоту. Сопровождать большого гостя посылали самого знающего врача госпиталя. Выговский сидел с Жуковым за одним столом, общались, выпивали. На охоте маршал выглядел странновато: видавший виды солдатский ватник, потрепанная шапка... Но ружье у него было потрясающее!
Сосланному на Урал легендарному полководцу из Симферополя прислали как-то в подарок ящик отборного муската. Александр Павлович любил вино, крепкие напитки не употреблял. В итоге он и попивал этот мускат. А когда предлагал Жукову, маршал был непреклонен: «Нет, я эту гадость не пью. Только водку!». Когда Жуков расспрашивал Выговского про семью, доктор не побоялся сказать: все предки были офицерами царской армии. На что маршал сдержанно заметил: «Это очень хорошо, что у вас династия военных».
О своем дворянстве Александр Выговский никогда не распространялся. У него была масса друзей, но ни на работе, ни в компаниях не козырял своим происхождением. Большевиков легендарный доктор так и не принял, даже работая в НКВД.
Почему его не арестовали второй раз в 37-м году? На этот счет в семье было две версии. Мать рассказывала Олегу Александровичу, что однажды ночью приходили чекисты и называли фамилию, очень похожую. Выговские сказали, что здесь такие не живут. И больше их не беспокоили. Может, уже выполнили план? Версия вторая. Он лечил не только работников НКВД, но их жен и детей. По сути, был семейным врачом. Возможно, жены упросили не трогать доктора?
Врачом он действительно был, что называется от Бога. Один частный случай даже стал поводом для газетной публикации. Во время поликлинического приема в кабинет Выговского вошла испуганная девочка и сказала: «У моей мамы плохо с сердцем. Она дома...». Врач вышел в коридор и обратился к очередникам: «Я должен человеку помочь. По возвращении приму всех, даже если время приема закончится». Никто не возражал. Уже через несколько минут высокий статный Выговский вместе с едва поспевающим за ним ребенком бежали через Алое поле спасать маму. Сделал инъекцию, выписал рецепт, все объяснил, вернулся в поликлинику и принял ожидавших пациентов. Спустя много лет повзрослевшая девочка с благодарностью рассказала о поразившем ее эпизоде на страницах газеты.
Своей жене Александр Павлович был предан всю жизнь. Познакомились на первом курсе в Иркутском мединституте. Учились в одной группе и собирались пожениться, но арест нарушил планы. Письма из лагеря отправлял возлюбленной регулярно. Даже фото однажды прислал с остроумной подписью «Милой Валеньке на добрую память. Длинный Алик в кругу сослуживцев». Эта фотография 1926 года памятна еще и подписями друзей по несчастью на обратной стороне. «Дорогому Александру Павловичу на память о совместной работе по тифизолятору. Прошу на свободе не забыть! Н.М Прокопчук». «Дорогой Александр Павлович! Свободна! Сегодня уезжаю домой! Но память о вас останется навсегда. Наталия». «На память о дружных, тихих и тоскливых днях, проведенных вместе на берегу Белого моря в стенах гостеприимного лазарета. Мамуна.»
Обвенчавшись, они жили вместе в любви и согласии почти 47 лет, пока не разлучила смерть. И ни одного случая ссоры! Александр балагур, человек жизнерадостный. Валентина сдержанная. Все считали ее строгой. Но на самом деле тоже была человеком добрым.
Студенты и солдаты-пациенты просто боготворили Выговского. В восторге от профессора были и студентки. Когда он вел их по городу на занятие в госпиталь, прохожие недоуменно поглядывали: что за гарем? После его кончины многие девушки признавались сыну Александра Павловича: «Мы все были влюблены в вашего папу!». Но... когда «все» — это не считается. Он никого не выделял и супруге никогда не давал поводов для ревности. Всегда оставался верен своему жизненному кредо — быть честным и порядочным. Причем не только в человеческом, но и во врачебном смысле.
Очковтирательства в работе и ложных посылов в науке не терпел.
Человеком он был разносторонним и увлеченным. Еще в юности в Казани играл в большой теннис. В Челябинске спортом уже не занимался, но болельщиком был заядлым.
— Помню, мальчишкой ходил вместе с отцом на стадион, когда играла команда «Дзержинец», — рассказывает Олег Александрович. — Потом хоккеем увлекся. По воскресеньям на открытом стадионе по три игры проходило в мороз. Болельщики — ЧТЗвские рабочие — грелись водкой. Самый актуальный вопрос: «Стаканчик есть?» И вот этот стаканчик гулял по трибунам. Когда приезжала команда ЦСКА, отец лечил хоккеистов. Лично был знаком со знаменитым тренером Тарасовым. Прекрасно знал Всеволода Боброва — лучшего хоккеиста всех времен в нашей стране. У меня до сих пор хранится его клюшка. Правда, Бобров не расписался. Не думали тогда, что важен будет автограф. Просто сказал отцу: «Вот — сыну передайте».
По ночам отец репортажи прямые с чемпионатов мира до глубокой ночи смотрел. Закалило дежурство в госпиталях, видимо. Кончится тайм — говорит, я пойду вздремну. Через 15 минут встает — смотрит продолжение. А уж когда я играл в баскетбол в студенческие годы, он ни одной игры не пропускал!
К нумизматике прикипел еще в детстве. Во время учебы в гимназии Александр собрал коллекцию иностранных монет. Когда уходили из Казани за Колчаком, вместе с нянечкой Алик зарыл в саду клад. Спустя много лет после революции побывал там, но найти не удалось. В 1944 году один из солдат в госпитале в знак благодарности подарил Выговскому монету. Довольно неказистую. Это послужило толчком к оживлению страсти к нумизматике. До конца жизни он был увлеченным коллекционером.
А еще очень любил лошадей, собак и... оперную музыку. Скопил более тысячи пластинок: Шаляпин, Собинов, Вертинский, оперы Пуччини, Верди, Чайковского. В конце двадцатых годов, когда только приехали с супругой в Челябинск, на чай к Выговским по вечерам друзья собирались целыми кампаниями и слушали классику.
Уже в пожилом возрасте незадолго до скоропостижной смерти Александр Выговский вдруг стал писать стихи. В семейном архиве помимо фамильного альбома белогвардейских дагерротипов хранится исписанная четверостишиями тетрадка. Этот неординарный человек и напоследок умудрился всех удивить — итоги жизни подвел поэтично. Оптимистично даже.
Ну и не надо сокрушаться.
Что неизбежно, то придет.
А песнь пришедший нам на смену,
Возможно, лучше пропоет.
Татьяна Строганова.
http://mediazavod.ru/articles/109540
