-
12.04.2016 13:22
Монография челябинской студентки о творчестве Чехова заинтересовала европейцев.
Материалом для исследования послужили 50 ранних рассказов Антона Чехова, в которых речь идет о женихе и невесте, а также три водевиля той же тематики.
В центре внимания магистранта историко-филологического факультета ЧелГУ 
Кристины Гандау спорный научный вопрос — отношение классика, развенчивающего в своих произведениях «смехотворную лжеромантику», к свадебному фольклору. Монография «Образы жениха и невесты в раннем творчестве А.П. Чехова: традиции и новаторство» опубликована зарубежным издательством Lambert Academic Publishing (Германия), которое специализируется на академических исследованиях. Автор научной работы, проанализировав биографию и произведения Чехова, делает любопытные выводы о восприятии писателем семейной жизни.
— Ваш интерес к Чехову давний? Чем он обусловлен?
— Да, я увлеклась творчеством этого писателя еще в школе, за что очень благодарна своему классному руководителю Галине Александровне Неуйминой (гимназия № 26). Именно она предложила мне исследовать разные аспекты чеховских произведений, научила грамотно анализировать текст и постигать авторскую идею. Позже, в университете, меня заинтересовала свадебная тематика в творчестве писателя. Руководителем моей научной работы на протяжении нескольких лет обучения в вузе была Ольга Владимировна Мешкова, которая помогла определиться с темой и вывести работу на высокий уровень. Но все же была удивлена, что возник такой интерес к монографии, в том числе и за рубежом.
— Почему все-таки Запад заинтересовался этой темой, как вы думаете?
— Думаю, дело в новизне исследования и его актуальности. Когда я искала материал для работы, убедилась, что исследований свадебной тематики в творчестве Чехова крайне мало. Возможно, за рубежом возник интерес к монографии еще и потому, что Чехов по-прежнему знаменит во всем мире и по-прежнему современен. Будучи врачом, писателем и просто наблюдательным человеком, он исследует все стороны жизни, подмечает пороки, раскрывает характеры. Очень полезно почитать тем, кто еще не открыл для себя в полной мере его творчество.
— А почему в принципе отношение Чехова к фольклору стало спорным научным вопросом?
— Наверное, потому что нет таких явных отсылок к народному творчеству в произведениях, как у других писателей. Тем не менее, при более пристальном рассмотрении аллюзии прослеживаются. В процессе поиска текстов я обнаружила очень много рассказов, пьес и повестей, написанных Чеховым на тему свадьбы, часто связанных с предсвадебными обычаями. Писатель обличает чуждые его сознанию явления жизни, при этом достигая комического эффекта.
— Жених и невеста… Такие колоритные образы, всем понятные и близкие. Фольклор как их подает?
— Обычно подход очень серьезный. Есть главные герои действа, есть обряды, которые они совершают. Невеста традиционно плачет перед свадьбой, ведь замужество — это расставание с родным домом, вхождение в новую семью, где она принималась в первую очередь как работница. А жених веселится. Получение приданого — один из поводов для веселья. У Чехова же иной подход. Почти в каждом тексте про свадьбу у него прослеживаются ирония и сарказм по отношению к героям. Вероятно, поэтому в итоге свадьба не может состояться в принципе и заканчивается утраченными иллюзиями: либо жених оказывается глуп, либо невеста оказывается слишком романтичной.
— Значит ли это, что Чехов на антитезе работает с фольклорным жанром?
— Есть возможность говорить об этом. Однако в некоторых текстах наблюдается и другой подход, когда отсылки к фольклору уже не выполняют привычную для Чехова функцию создания комизма. Мы уже не смеется над героями, а жалеем их. Для самого Чехова женитьба была формальным элементом. Когда они вступили в брак с Ольгой Книппер, продолжали жить отдельно и писали каждый день друг другу письма, в которых признавались в любви.
— Разве не Чехов писал кому-то из друзей «мое сердце всегда молчит…»?
— Это было до знакомства с Ольгой Книппер.
— Но возможно, переписка была ему нужна больше для творческой зарядки, чем для истинного выражения своих чувств? Есть мнение, что с женщинами Чехов всегда был немножко Тригориным. Между тем сам Антон Павлович еще при жизни стал объектом интереса устного народного творчества. Фольклор приписывает классику повышенную любвеобильность…
— Невольно вспоминается фраза классика: «Медицина — моя законная жена, литература — любовница». Однако сам он не раз выступал в роли жениха, хотя и боялся связывать себя узами брака. Ему даже снился навязчивый кошмар: якобы его женили на совершенно незнакомой ему, чужой и нелюбимой женщине. Во время общения с первой возлюбленной Ликой Мизиновой Чехов писал приятелям: «Жениться я не хочу, да и не на ком. Мне было бы скучно возиться с женой. А влюбиться весьма не мешало бы. Скучно без сильной любви». В письме к А.С. Суворину в 1895 году Антон Павлович разъяснял: "Извольте, я женюсь, если вы хотите. Но мои условия: все должно быть, как было до этого. То есть она должна жить в Москве, а я — в деревне (он жил тогда в Мелихове), и я буду к ней ездить. Обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. Счастья же, которое продолжается от утра до утра, я не выдержу». Писатель признавался, что больше всего его пугает слово «навеки», которое в представлении Чехова было сродни рабству. Спустя некоторое время Антон Павлович понял: надо на что-то решаться, и поехал в Москву делать Лике предложение. «Ему было страшно, как Подколесину в гоголевской «Женитьбе».
Другая возлюбленная Чехова, знаменитая Ольга Книппер, не стала дожидаться предложения писателя и спустя некоторое время после знакомства повела разговоры о женитьбе. Актриса говорила, что ее обижает его нерешительность, а Чехов отшучивался: «Здравие мое становится совсем стариковским. Так что ты в моей особе получишь не супруга, а дедушку. Я литературу совсем бросил, а когда женюсь, то велю тебе бросить театр, и будем вместе жить, как плантаторы». Впрочем, спустя некоторое время Чехов уже практически не сопротивлялся женитьбе. О своем намерении он первым делом сообщил Бунину: «Поживаю я недурно. Так себе. Чувствую старость. Впрочем, хочу жениться». С дороги Чехов телеграфировал матери: «Милая мама, благословите, женюсь. Перемен не будет решительно никаких, все останется по-старому. С супругой буду жить в разлуке».
— Но вернемся к фольклору в творчестве классика…
— Я не соглашаюсь с исследователями, которые утверждают, что Чехов не имеет никакого отношения к фольклору. Он пародирует сказку, побасенку, в которых имеют воплощение элементы свадебных обрядов. Он виртуозно иронизирует. Невесту изображает, с одной стороны, как романтичную натуру, которая ведется на сказки о любви, с другой — это некая эмансипированная особа, готовая пренебречь любовью. А жених предстает алчным либо глупым человеком, который в поисках идеальной невесты прозябает и умирает, в конце концов, так и не познав истинных чувств.
— А кто для вас как для литературоведа более интересен, женихи или невесты?
— Образы женихов, конечно, интереснее исследовать. Невесты представлены несколько однобоко: либо плакса, мечтающая о счастливом замужестве, либо эмансипе, сама предлагающая себя в жены. А женихи буквально купаются в иронии классика. Жадные, глупые, прячущиеся за юбки мам… Однако стоит заметить, что с возрастом Чехов становится более сдержанным в своих определениях. Едкая сатира превращается в горькое сожаление автора по поводу отношения героев к браку. Писатель показывает, что героями движут ложные ценности, высмеивает «сердечную глухоту» и «нравственное убожество» людей, не способных на высокое чувство. Показательно, что красной нитью в творчестве Чехова проходит мысль о несбывшихся надеждах и несостоявшемся счастье. Кажется, писатель даже сожалеет, что многие невесты и женихи так и остаются невестами и женихами...
Татьяна Строганова
Фото автора
mediazavod.ru
Р.S. Брат писателя Николай Чехов изображал участников свадебного торжества под стать Антону Павловичу в ироничном ключе
Р.Р.S. По итогам опроса, проведенного «Левада-центром», Чехов занял третье место в рейтинге выдающихся отечественных писателей, уступив Толстому и Достоевскому. Александр Сергеевич Пушкин, как ни странно, лишь четвертый в этом списке.
