Россия оказалась пред выбором новых траекторий образования. Требует серьезных корректив и учебный курс истории. Преподавать ее всегда было непросто. Частое переиздание учебников лишнее тому подтверждение. Как определить историческую правду и привить учащимся чувство уважения? О проблемах преподавания истории мы беседуем с профессором ЧГПУ, доктором исторических наук Павлом Уваровым.

— Курсу отечественной истории отводится все меньше часов. Когда же будет завершен переход на Болонскую систему, возможно, ему совсем не будет места в учебном плане, иронизируют скептики. Необходима принципиальная перестройка сложившейся системы преподавания истории?

— Болонская система непосредственно к проблемам образования отношения не имеет. Это скорее дипломатическая конвертация российской культуры в систему европейских стандартов. У нее в принципе очень много недостатков...

— В свете последних событий, может быть, мы вообще от нее откажемся?

— Об этом речь идет, но, я думаю, мы откажемся от нее на следующий день после того, как она будет окончательно внедрена... Что же касается необходимости перестройки, на эту тему говорят многие, но вкладывают разные смыслы. На мой взгляд, историческое образование — одно из самых архаичных. Оно носит отчетливо мемориальный характер. Студент получает некую сумму формальных знаний: факты, даты, образы прошлого, которые культурный человек должен знать. Но прагматической составляющей очень мало. Поэтому, получая историческое образование, студенты склонны задумываться: «А зачем это надо?». Хотя по определению историк — человек, хорошо разбирающийся в жизни, в ее социальных, политических, культурных процессах. Причем не на уровне лозунгов, а на уровне понимания, логики, принципов.

— Политика вносит коррективы в понимание исторического процесса. А на развитие исторической науки она влияет? Как избежать идеологизации учебного курса?

— Вся жизнь пронизана идеологией. Она дает дополнительное представление о логике истории, которая пришла на смену религиозному представлению о человеке во времени. В современную эпоху отделить историю от идеологии невозможно. Человеку важно знать: кто враги, а кто друзья, почему одно — хорошо, а другое — плохо. Раньше ответы на эти вопросы давала религия, а сейчас — идеология. Задача историков сделать так, чтобы эти знания были максимально научными. Если мы будем четко представлять, по каким законам человек проживает историю и какие у него есть варианты поведения, то это реалистичное понимание станет верным помощником в жизни.

— Любят студенты историю, как вы считаете?

— Любят, когда она развлекает. Живые забавные факты, конечно, всегда воспринимаются с интересом. Строго научная информация вызывает настороженность, потому что она требует определенных усилий. Я не устаю повторять студентам: «Если вы учитесь, вам всегда должно быть трудно». Это как в спорте. Если стало легко на тренировке, значит, ты не развиваешься. Надо либо нового тренера искать, либо давать другие нагрузки. Так и в интеллектуальном созидании человеческой личности: если вам все нравится и легко, значит, вы ничему не учитесь, а только развлекаетесь. Стандартное представление об историческом образовании — дать определенную сумму знаний о прошлом. Но для того чтобы чувствовать себя профессионалом, этого мало. Если историк кроме информационной суммы обретет эксклюзивные знания логики исторического процесса, которая работает в нашей реальной жизни, его знания будут востребованы окружающими, обществом.

— Не утихают дискуссии по поводу содержания учебников истории. Возможен ли, на ваш взгляд, идеальный вариант?

— Идеальное — это вообще очень коварная категория. Однако учебник, приближенный к экспертным обязательствам, которые историки имеют перед обществом, возможен. В нем доступным языком деликатно, но внятно должен быть изложен теоретико-методологический компонент. Тогда дипломированный историк сможет давать советы политику, социологу, обычному человеку в рамках повседневности. И это будет не просто болтовня, а реальные экспертные рекомендации, помогающие жить и действовать. В учебниках, тем более школьных, должны быть представлены максимально устойчивые и разделяемые историческим сообществом, лишенные сиюминутной оценочности данные о прошлом. Никакие, даже самые интересные, радикальные идеи в учебники попадать не должны. Пусть отлежатся, обрастут определенными противовесами.

— Между тем история содержит много не просто спорных, а принципиально не сводимых к одной «классической» точке зрения моментов...

— Вы правы. Роль и значение Ивана IV Грозного в истории Московского/Российского государства, понимание явления «крепостного права», эпоха Николая I как эпоха расцвета классической русской культуры, значение крупных консервативных деятелей-государственников, ошельмованных либеральными историками. В первую очередь я имею в виду Михаила Николаевича Муравьева, почти подростком сражавшегося при Бородино на батарее Раевского и удостоившегося от наших «прогрессивных» историков прозвища «вешатель». В перечисленных исторических прецедентах достоверной, внятной и убедительной информации более чем достаточно. Но тут действует вне зависимости от того или иного формата государственной власти передающаяся из поколения в поколение отечественных историков эстафета «цензурного шельмования», которую можно назвать инерцией лжи.

— Есть такое понятие «историзм мышления». Почему он так важен? Не дает оценивать события прошлого мерками сегодняшнего дня?

— Историзм предлагает человеку мыслить о прошлом в определенной логике, чтобы люди могли понимать друг друга, одинаково оценивая события, разговаривать на одном социально-историческом языке. Это мощный идентификационный стимул.

— Надо ли учить студентов уважать иную точку зрения, даже если она принципиально неверна?

— Уважение иной точки зрение означает, что нельзя в рамках спора относиться к оппоненту, как к врагу. Потому что в любой точке зрения есть возможность разглядеть некое рациональное зерно, которое даже может трансформировать ваши представления. Интеллектуальный процесс нельзя подвергать силовым давлениям. Надо уметь общаться. Иногда заблуждения возникают из-за того, что люди даже не могут до конца друг друга выслушать. Думаю, речь идет скорее об этике диалога, а не о том, что истины нет и у всех своя правда. Безусловно, всегда есть точка зрения более верная. Чтобы ее определить, существует экспертиза различного рода, в том числе и в историческом знании. Важно, чтобы дискуссии шли максимально уважительно и этично. Не в смысле «грубо не выражаться», а в смысле обмениваться мнениями, слыша аргументы друг друга. Спор не должен включать экспрессивных суждений, хороший тон — отсутствие оценочных высказываний. Все должно быть доказано, аргументация должна быть точной. Когда люди начинают использовать ненормативную лексику, оскорбления, спор надо прекращать.

— Согласно теории прогресса, история общества рассматривается как движение вперед, от худшего к лучшему, от дикости к цивилизации. Получается, события на Украине, где дают зеленую дорогу нацизму, ее опровергают?

— В событиях на Украине еще не поставлена точка. Я не думаю, что это окончательное состояние украинского общества. Такое общество с явно повышенной аффектацией возникло в результате сиюминутных аспектов исторической жизни. С другой стороны, оно эксплуатируется и воспроизводится активно. Понятно, что украинские политики обладают сегодня только одним экспортным ресурсом — враждебностью по отношению к России. Именно этот ресурс у них покупают. Все остальное — огромные проблемы! Сейчас все списывается на национальный подъем и военную обстановку. Но представьте стабилизацию в этом регионе. Какой мощный социально-экономический груз ляжет на плечи украинских политиков! Я думаю, что ситуация конфликта сознательно растягивается, потому что этим можно оправдать все. Такое общество, конечно, исключение из правил. Хотя... с точки зрения культуры, современный человек становится все более биологичным. Право по-настоящему необходимо обществу только тогда, когда культурные регуляторы либо плохо работают, либо исчезают совсем. Когда человек знает, как правильно поступать, зачем ему право? Оно нужно только дикарям, которые боятся наказания. Морально и культурно человечество изрядно, на мой взгляд, деградирует...

— Но при этом в обществе продолжает витать идея воспитания национальной гордости. Какова роль преподавателей истории в этом? Они должны заниматься патриотическим воспитанием?

— Безусловно. История вообще отчасти воспитательная научная дисциплина. Только я бы не про гордость говорил, а про уважение. Я считаю, что человек, научившийся уважать себя, свою семью, социально позитивен и продуктивен. Если человек вырос в неуважении, в понимании того, что жизнь — это черное пятно, в котором все дозволено... Что мы получим от него на выходе в социальное пространство? То же самое и со странами — есть за что уважать любую из них. Если мы воспитываем уважение к собственной истории, это нормально, так и должно быть. Все очень просто с патриотизмом на самом деле. В разных цивилизациях понятия «добро» и «зло» могут быть выражены универсально. Если интересы народа в сложной ситуации ставятся выше интересов отдельной личности — это добро, если наоборот — это зло. Настоящий патриотизм — всего лишь культурное отношение к окружающим, понимание того, что «я важен, мне есть себя за что уважать, но интересы целого, частью которого я являюсь, выше моих частных интересов». Между тем сейчас в системе образования существует некое противоречие. Ведутся назойливые разговоры о том, что надо любить себя. Навязчиво внушается мысль о ценности каждого отдельно взятого человека... Как это можно совместить с патриотизмом, я не знаю. Если ты высшая ценность, где находить ресурсы для того, чтобы жертвовать собой ради Родины?

Татьяна Строганова
Фото автора
mediazavod.ru